Журнал Ҳаракат №3 (54) 2005.
Андижон фожеаси
Хьюман Райтс Вотчнинг ҳисоботи (2- қисм) - Ўқлар ёмғири ёки Андижон қирғини - 2 (рус.)
С В И Н Ц О В Ы Й Д О Ж Д Ь

Андижанская бойня 13 мая 2005 года

(Доклад Human Rights Watch, 2- aя чacть)


ПОСЛЕ БОЙНИ 13 МАЯ


Официальная версия
Правительство квалифицирует события в Андижане как попытку захвата власти террористами исламистского толка, которые имели поддержку из-за рубежа.[115] Именно на них власти возлагают всю ответственность за человеческие жертвы, не признавая прямо и публично, что в результате действий правительственных сил имели место какие-либо потери.
Власти категорически не хотят признавать, что на площади Бабура проходил митинг протеста. На пресс-конференции 14 мая президент И.Каримов рассказывал, как «заранее подготовленные вооруженные группы» завладели оружием, напали на «часть 34-й бригады Министерства обороны» и взяли штурмом «изолятор для содержания заключенных». «Боевикам удалось захватить здание областного хокимията… При этом боевики постоянно прикрывались женщинами, стариками, детьми, взятыми в заложники».[116] Президент также заявил, что за выход на площадь Бабура людям было обещано до 3 тыс. долл. США.[117]
По словам президента, он лично отправился в Андижан, сформировал штаб, провел консультации с местным руководством и общественностью, и по его инициативе был установлен контакт с «боевиками». Переговоры были поручены министру внутренних дел З.Алматову.[118] Как следует из слов президента, переговоры продолжались весь день до 17.00, когда «боевики» отвергли последнее предложение правительства о возможности предоставления коридора. Поняв, что их окружают войска, он покинули здание хокимията. После этого, примерно в 19.40, правительственные силы начали «преследование». Президент высказался в том смысле, что войска открывали только ответный огонь. [119]
Правительство отрицает, что войска Министерства обороны или МВД стреляли в бегущих с площади людей, возлагая всю ответственность за жертвы на «боевиков». Министр внутренних дел З.Алматов заявил дипломатам и журналистам во время их поездки в Андижан 18 мая, что «экстремисты … прорвались через кольцо сотрудников правоохранительных органов, прикрываясь женщинами и детьми, облитыми [!] бензином. Террористы застрелили десятки мирных людей, в том числе трех проходивших мимо врачей скорой помощи».[120]
В связи с андижанскими событиями «Генеральной прокуратурой возбуждено уголовное дело по статьям УК РУ, предусматривающим ответственность за терроризм, посягательство на конституционный строй, умышленное убийство двух и более лиц, организацию преступного сообщества, массовые беспорядки, захват заложников, незаконное завладение огнестрельным оружием, боевыми припасами, взрывчатыми веществами и взрывными устройствами».[121] На брифинге в Генпрокуратуре 28 мая было объявлено, что «из 98 задержанных 52 человека арестовано по подозрению в причастности к террористическим актам».[122] До сегодняшнего дня Хьюман Райтс Вотч не располагает информацией ни об одном официальном заявлении, в котором бы говорилось о том, что в рамках дела будет расследоваться применение оружия правительственными силами.
Узбекским парламентом создана независимая комиссия по расследованию андижанских событий, мандат которой включает «всесторонний анализ действий правительства и силовых структур, их правовую оценку».[123]
Президент И.Каримов категорически отверг возможность международного расследования, заявив, что это будет нарушением государственного суверенитета, поднимет очередную шумиху и что в любом случае такое расследование будет предвзятым.[124]
Неясность ситуации с телами убитых
Одной из загадок андижанских событий стала ситуация с телами убитых. После того как в ночь с 13 на 14 мая большая часть трупов была собрана с улиц, часть тел доставили по меньшей мере в один стационарный морг и в несколько временных мест хранения. Некоторые тела были в последующие дни захоронены властями без передачи родственникам, возможно – из-за нехватки мест хранения.
Некоторым удалось найти тела своих близких либо на улице по горячим следам, либо в местном морге, однако на данный момент неясно, куда свозили большую часть трупов. Хьюман Райтс Вотч не удалось оценить достоверность устойчивых слухов о массовых захоронениях за пределами города, но значительная часть трупов явно не проходила через местный морг. Сотрудник правоохранительных органов, который был в группе по сбору трупов, рассказывал своему родственнику:
Меня вызвали 14 мая, и мы грузили трупы – с площади и с проспекта [Чулпан]. Я думаю, там их было около 500. Сначала повезли в морг на трех «Уралах», но там уже места не было, так что грузовикам разворачиваться пришлось. От морга уже другие, без меня, увозили, но сослуживцы говорят, что свозили на Богишамол [пригородный квартал, где находится кладбище].[125]
Несколько других свидетелей также упоминали о слухах, что часть трупов сваливали рядом с кладбищем в квартале Богишамол.[126] Это и другие возможные места захоронения были закрыты для доступа журналистов и правозащитников. Журналист, пытавшийся проводить собственное расследование андижанских событий, приводит слова смотрителя кладбища о том, что на соседнем поле власти зарыли 37 трупов. Этот журналист, который, по его словам, осмотрел 16 кладбищ в Андижане, насчитал только 61 могилу людей, погибших 13 мая.[127]
Остается неясным, проводились ли какие-либо следственные действия до уборки трупов с проспекта Чулпан 14 мая, в том числе судебно-медицинская и баллистическая экспертиза, фотосъемка, опознание, сбор вещественных доказательств (одежды, обуви, гильз и пр.) За исключением приводившихся выше слов единственного свидетеля о видеосъемке на проспекте Чулпан на рассвете 14 мая, ни один из еще трех свидетелей, с которыми удалось побеседовать представителям Хьюман Райтс Вотч и которые побывали на месте событий на следующий день, не видел каких-либо признаков расследования. То обстоятельство, что на проспекте Чулпан и у хокимията (см. выше) было оставлено несколько трупов мужчин боеспособной внешности, дает основания предполагать, что власти уже по горячим следам начали подтасовывать доказательства в пользу официальной версии событий.
По всей видимости, некоторая часть трупов была все же сфотографирована для опознания, поскольку некоторым людям, искавшим пропавших родственников, давали для просмотра толстые пачки фотографий.[128] Однако остается неясным, были ли властями приняты меры по обеспечению розыска и опознания погибших родственниками, в частности составление списков убитых, уведомление семей или систематизация найденных на трупах документов.
То, как собирали трупы с улиц и как с ними обращались, крайне затрудняло процесс опознания и нормального захоронения родственниками. Семья 25-летнего молодого человека, убитого по дороге домой со старого рынка, где он работал, нашла его тело в морге только через семь дней. Родственник рассказывает:
Мы его по всему городу искали, потом пошли в морг на Семашко. Там куча трупов была - штабелями, внутренности наружу. Так много было – очень долго искали. Еле нашли – у него от головы почти ничего не осталось, по одежде узнали. Там, в морге, солдаты были и милиция. Спрашивают: «Кто у вас сын был?» Говорим, что просто на рынке торговал, тогда они сказали, чтобы выдали [тело].[129]
По прошествии почти двух недель после событий 13 мая некоторые семьи все еще искали своих близких. Женщина (имя не разглашается) сказала Хьюман Райтс Вотч, что не видела своего 15-летнего сына с 17.30 часов 13 мая, когда они с друзьями пошли посмотреть, что происходит в городе. Прождав всю ночь, она на рассвете отправилась на поиски:
Сначала я на Сай [район] пошла. Другие тоже туда своих искать ходили. Я слышала, что там около 40 трупов. Там не нашла. Еще больницы, морги проверяла – нигде его нет. В морге в списке 390 фамилий было, а сына моего не было.[130]
В итоге эта женщина добралась до Киргизии в надежде, что ее сын может оказаться среди беженцев. Однако в лагере его не оказалось.
В СМИ также отмечалось, что многие семьи после 13 мая так и не нашли родственников ни живыми, ни мертвыми.[131]
Андижанский морг остается практически недоступным для правозащитников и журналистов. Несколько журналистов утверждают, что их попытки пройти на территорию и получить официальную информацию от работников морга оказались безрезультатными: у входа их или помогавших им местных коллег разворачивали сотрудники органов безопасности в штатском.[132]
Андижанские кладбища, на которых в течение последних недель хоронили жертв событий 13 мая, также находятся под плотным наблюдением, с тем чтобы не допустить распространения информации о погибших. В одном из районов Андижана, где удалось побывать представителю Хьюман Райтс Вотч, местные жители предупреждали, что лучше не ходить на местное кладбище, потому что «там стукач у ворот сидит, смотрит за посторонними, которые на кладбище приходят».[133] Проходя мимо кладбищенских ворот, представитель Хьюман Райтс Вотч лично убедился в присутствии там человека, соответствовавшего описанию.
Неизвестными до настоящего времени остаются и дальнейшая судьба и реальное число раненых. Узбекские официальные лица говорят о 276 лицах, которые «обратились за медицинской помощью» после событий 13 мая.[134] При этом реальное число раненых, по всей видимости, намного больше.
Несколько свидетелей, которые по тем или иным причинам находились в андижанских больницах 13 мая, говорят, что видели, как привозили «много-много» раненых, но никто не смог назвать конкретных цифр.[135]
Когда группа журналистов утром 14 мая решила побывать в одной из местных больниц для получения информации о раненых, они обнаружили, что больница окружена «военными и БТРами». Один из этих журналистов рассказывает Хьюман Райтс Вотч
Наставили автоматы, говорят: «Идите отсюда!» Пока мои коллеги пытались разговорить солдат, я увидел врача, который из больницы выходил. Он выглядел очень усталым. Спрашиваю, сколько раненых. Он говорит, что за ночь 96 человек привезли. Спрашиваю, сколько убитых. Отвечает, что не может сказать. Спрашиваю: «Двадцать? – Молчит. – Тридцать? Пятьдесят? – Больше. – Сто? – Не хочу говорить об этом. Очень много». По его словам, большинство были мирные жители, и еще он сказал, что ночью оперировал беременную женщину, которую ранило, когда она по улице шла.[136]
Работник одной из больниц рассказал Хьюман Райтс Вотч, что когда он утром 14 мая пришел на работу, его не пустили и отправили «домой отдыхать». По его словам, ему удалось попасть в больницу 16 мая – к тому времени раненых там уже не было: врачи сказали что всех свезли в одно место. По мнению собеседника, это была Областная больница скорой помощи. Ему сказали, что она плотно охраняется сотрудниками СНБ в штатском, которые фиксируют каждого, кто приходит. Это подтверждают и другие свидетели, которые говорят, что к раненым не пропускали даже родственников.[137]
Закрытый город
После оперативного вывоза трупов с улиц власти провели тщательную уборку и постарались скрыть следы в местах наиболее интенсивной стрельбы. По словам свидетелей, кровь с мостовой отмывали пожарными машинами и водяными пушками; дома, в наибольшей степени пострадавшие от пуль, срочно красили и вставляли новые стекла.[138]
Одновременно Андижан был фактически закрыт для явных посторонних с помощью множества блокпостов на всех основных магистралях, ведущих к городу. По прошествии десяти дней после событий блокпосты еще сохранялись на всех въездах в город и вдоль дорог. За время часовой поездки до города представитель Хьюман Райтс Вотч насчитал только на одной дороге шесть блокпостов. Приезжающие в город проходят тщательный досмотр и проверку документов.
Почти через две недели после 13 мая представитель Хьюман Райтс Вотч наблюдал по всему городу большие группы молодых людей в серо-голубом камуфляже, которые пристально следили за происходящим на улицах. По словам местных жителей, это были в основном студенты, которых вскоре после событий 13 мая мобилизовали в «дружинники», чтобы следить за порядком и не допускать никакой подозрительной активности в общественных местах.[139]
Запугивание свидетелей
Важной составляющей линии узбекских властей на сокрытие истины стало обеспечение молчания участников и свидетелей андижанских событий 13 мая.
Известный андижанский правозащитник и его коллега сообщили Хьюман Райтс Вотч, что 13 и 14 мая люди были еще готовы рассказывать об увиденном или пережитом, но уже через несколько дней усилия властей оказались весьма эффективными:
Во время событий люди сами бросались к тебе со своими рассказами, а теперь они разбегаются и говорят: «Мы просто хотим, чтобы нас не трогали». Каримов и Алматов по телевизору сказали, что знают про всех, кто информацию дает. Алматов говорит, что у него все телефоны есть, кто подробности и информацию сообщает [журналистам] и что он с ними разберется».[140]
Большинство собеседников Хьюман Райтс Вотч в Андижане явно опасались последствий. Они настаивали на том, чтобы мы не называли ни имен, ни любых деталей, по которым их можно было бы «вычислить». Говорит женщина, которая 13 мая была ранена и потеряла двух родственников:
Я так боюсь, ничего не хочу, никакой справедливости. Не говорите наших имен, не говорите, что заходили к нам – просто скажите, что вам люди про нас рассказывали.[141]
Многие отказывались говорить даже на условиях анонимности. Несколько человек сообщили Хьюман Райтс Вотч, что милиция прямо предупредила их о нежелательности контактов с журналистами и вообще с «посторонними»:
Прошлой ночью у нас в районе проверка была. Несколько милиционеров в каждом доме документы проверяли. Предупреждали: «Если журналисты, корреспонденты будут приходить – ничего им не говорите, а то мы вас все равно найдем».[142]
Люди из различных районов Андижана говорят, что за всеми незнакомыми лицами внимательно следят «шпионы из махаллинских комитетов», особенно когда заходят в семьи, где 13 мая погиб кто-либо из родственников.[143]
Давлению подвергаются и родственники беженцев, находящихся в Киргизии. Представители Хьюман Райтс Вотч встречались с пожилым человеком, который приехал в лагерь, чтобы уговорить родственников вернуться домой. Он объяснял, что у них в махалле спецслужбы обходят дом за домом, проверяя наличие людей по месту регистрации, и изымают паспорта отсутствующих. Ему самому настойчиво рекомендовали поехать в Киргизию и уговорить родственников вернуться. Когда те отказались, пожилой человек безуспешно пытался добиться разрешения остаться в лагере беженцев, опасаясь новых проблем, если он вернется один.[144]
Информационная блокада
Сразу после 13 мая узбекские власти жестко ограничили освещение этой темы в прессе, фактически закрыв город для журналистов и принимая жесткие меры в отношении тех, кто пытался открыто рассказывать о событиях.
Первым делом власти постарались «разобраться» с журналистами, которые оказались непосредственными свидетелями бойни. У них изымали материалы и откровенно угрожали. Журналист, который провел в центре событий весь день 13 мая и вместе с несколькими коллегами оставался в городе в ночь на 14 мая, рассказывает:
[Утром 14-го] нас доставили в отделение, где мы пробыли около трех часов. Нам сказали, что для журналистов в городе небезопасно, что на улицах много боевиков. Паспорта наши переписали… Потом нас обыскали трое в камуфляже без знаков различия. Забрали память из фотоаппарата, дешевый цифровик такой, и пленки из диктофонов… Меня попросили показать фото-файлы с мобильника, показать ноутбук, сидюк забрали.
Потом нас посадили на автобус и отвезли в гостиницу «Элит». Когда из автобуса выходили, к одному из коллег парень подошел в штатском и говорит: «Они иностранцы, а ты местный, понимаешь, наверное, что может случиться. У вас всех есть полчаса, чтобы уехать из города, а не то – пеняйте на себя».
Мы поговорили с коллегами и решили, что лучше уехать, потому что могут быть провокации, вот так и уехали из Андижана.[145]
Журналисты, которые пытались попасть в город уже после событий 13 мая, сталкивались с серьезными препятствиями.
Съемочная группа российского телеканала REN-ТВ пыталась попасть в Андижан 14 мая. Сначала их остановили и на короткое время задержали в одном из кишлаков близ Намангана, затем – на блокпосту при въезде в город. Корреспондент REN-ТВ Дмитрий Ясминов рассказывает Хьюман Райтс Вотч:
На блокпосту потребовали пленки [камера работала], и нам пришлось на месте уничтожить запись. Потом сказали, что снимать нельзя и что мы должны немедленно уехать. Было уже поздно, и мы решили заночевать в гостинице «Наманган». Там нас все время пасли из местного уголовного розыска, завтракали с нами, пока не убедились, что мы уехали из города.[146]
На следующий день группа вернулась в Ташкент за аккредитацией. Вскоре после этого пресс-атташе российского посольства заявил им, что они должны немедленно покинуть страну, потому что «узбекские власти сильно ими недовольны». Поняв, что дальше работать будет невозможно, журналисты на следующий день улетели домой.[147]
Британская TheIndependent 16 мая сообщала о «двух попытках обойти блокпосты вокруг города» и что ее корреспонденту «угрожали задержанием, после чего доставили в соседний Наманган с сопровождавшим, который представился полковником милиции».[148]
Корреспондент Associated Press Берт Херман, которому удалось пробраться в город, в одном из материалов писал, что взял интервью у нескольких семей, где 13 мая погиб кто-то из родственников, но что «подробности были утрачены, когда после угроз физического воздействия» у него отобрали ноутбук.[149]
Корреспондент Радио Свобода Андрей Бабицкий сообщил Хьюман Райтс Вотч, что ему удалось пробраться в Андижан, не раскрывая своей профессиональной принадлежности, и что он несколько дней работал, не привлекая внимания. 18 мая, однако, у него спросили документы, после чего «рекомендовали» покинуть город. На следующий день Бабицкий уехал.[150]
Блокируя доступ журналистов в Андижан и пресекая все попытки независимого освещения событий, узбекские власти учли растущую озабоченность международного сообщества и продемонстрировали, что им нечего скрывать, организовав 18 мая поездку в Андижан для дипломатов и журналистов.
Около 60 представителей дипкорпуса и прессы - преимущественно российского официоза («Первый канал», «Россия», ИТАР-ТАСС, «Российская газета» и пр.) – доставили в Андижан спецрейсом из Ташкен