Тошкент вақти - 
Журнал Ҳаракат
№1 (34) 2002. Демократия дарси
Хикмет Хожизода -
Демократияга олиб борувчи узок йул (рус.)
ДОЛГИЙ ПУТЬ К ДЕМОКРАТИИ
(Продолжение. Начало в № 6(33), 2001)
2. ПЕРВЫЕ АНТИДЕМОКРАТЫ
Платон Афинский - против демократии
Философское наследие Платона хорошо известны азербайджанским читателям. Платон (427/8 - 347/8 г. до н.э.) родился в аристократической семье через год после смерти Перикла. Демократические Афины того времени переживали период спартанской интервенции. В стране началась гражданская война и в 404 г. до н.э. установился репрессивный аристократический режим известный под именем Правления Тридцати тиранов. Двое из лидеров этого режима Критий и Кармид были дядями Платона. Однако вскоре аристократы были изгнаны демократической партией, дяди Платона погибли, в стране вновь установился демократический режим.
Кровь, голод и эпидемии захлестнувшие Афины в молодые годы Платона вызвали в нем сильную неприязнь ко всяким социальным переменам. Его учитель, близкий к аристократам, великий философ Сократ, в период после восстановления демократии обвиняется в оскорблении религии отцов, растлении сознания молодежи и приговаривается афинским советом (280 голосами против 220) к казни. Платон и другие ученики Сократа в 399 г. до н.э. покидают Афины. Платон много путешествует по городам Греции, Египта и Италии. Будучи на Сицилии он вовлекается в политическую борьбу при дворе сиракузского тирана Дионисия и затем изгоняется из Сиракуз. Вернувшись в 387 г. до н.э. в Афины он организует Академию - прототип современных Университетов - и преподает там философию в течении 40 лет.
Труды Платона заложили фундамент европейского идеализма и стали хорошо известны в бывшем СССР из-за постоянной нещадной критике советских философов. Меньше известны нам были взгляды Платона на политическое и социальное устройство общества; эта сторона творчества Платона почти не упоминалась советскими философами, а при упоминании мало критиковалась. И это понятно, ведь описанное Платоном государство так было похоже на утопию (или антиутопию), которую строили в стране коммунисты.
Политические взгляды Платона стала фундаментом для философии реакционного консерватизма. Фактически Платон стал основателем действенной по сегодняшний день мировой антидемократической традиции. Обществом должна править не воля малограмотного народа, а достойные и просвещенные люди - аристократы духа; свобода человека - главная причина хаоса в государстве, утверждал Платон через 80 лет после пламенной речи Перикла в защиту демократии.
И все же, стоит повнимательней присмотреться к Платоновской критике демократии. Тут мы обнаружим, что страхи и опасения Платона посещают и каждого из нас, наблюдающего за ходом развития демократии в нашей стране; и кроме того, требование Платона о том ,чтобы люди желающие участвовать в управлении государством (а таковыми в демократическом государстве являются все граждане страны) должны постоянно повышать уровень своих знаний, совершенно справедливо.
ПЛАТОН АФИНСКИЙ
Против демократии (примерно 350 г. до н.э.)
(При этом строе) существует своеобразное
равенство - уравнивающее равных и неравных...
Демократия, на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию…
Как же людям при ней живется? И каков этот государственный строй? Ведь ясно, что он отразится и на человеке, который тоже приобретет демократические черты?…
Прежде всего это будут люди свободные: в государстве появится полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь... А где это разрешается, там, очевидно, каждый устроит себе жизнь по своему вкусу...
В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь, или воевать, когда другие воюют, или соблюдать подобно другим условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять-таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты все же можешь управлять и судить, если это тебе придет в голову. Разве не чудесна на первый взгляд и не соблазнительна подобная жизнь?...
Далее. Разве не великолепно там милосердие в отношении некоторых осужденных? Или ты не видел, как при таком государственном строе люди, приговоренные к смерти или к изгнанию, тем не менее остаются и продолжают вращаться в обществе: словно никому до него нет дела и никто его не замечает, разгуливает такой человек прямо как полубог... Эта снисходительность вовсе не мелкая подробность демократического строя; напротив, в этом сказывается презрение ко всему тому, что мы считали важным, когда основывали наше (идеальное) государство. Если у человека, говорили мы, не выдающаяся натура, он никогда не станет добродетельным; то же самое с малолетства - в играх и в своих занятиях - он не соприкасается с прекрасным. Между тем демократический строй, высокомерно поправ все это, нисколько не озабочен тем, от каких кто занятий переходит к государственной деятельности. Человеку оказывая почет, лишь бы он обнаруживал свое расположение, к толпе. Эти и подобные им свойства присущи демократии - строю, не имеющему должного управления, но приятному и разнообразному. При нем существует своеобразное равенство - уравнивающее равных и неравных...
Но самое дивное государственное устройство и самого дивного человека нам еще остается разобрать: это - тирания и тиран. Ну, так давай рассмотрим, милый друг, каким образом возникает тирания. Что она получается из демократии, это-то, пожалуй, ясно.
Так вот, то, что демократия определяет как благо и к чему она ненасытно стремится, именно это ее и разрушает. Что же она, по-твоему, определяет как благо? Свободу. В демократическом государстве только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе…
Когда во главе государства, где демократический строй и жажда свободы, доведется встать дурным виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не предоставляют всем полной свободы…
Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правители, похожие на подвластных, и подвластные, похожие на правителей, там восхваляются и уважаются как в частном, так и в общественном обиходе. Разве в таком государстве свобода не распространится неизбежно на все?… Она проникнет, мой друг, и в частные дома, а в конце концов неповиновение привьется даже животным…
Да, например, отец привыкает уподобляться ребенку и страшиться своих сыновей, а сын - значить больше отца; там не станут почитать и бояться родителей (все под предлогом свободы!), переселенец уравняется с коренным гражданином, а гражданин - с переселенцем; то же самое будет происходить и с чужеземцами…
А кроме того, разные другие мелочи: при таком порядке вещей учитель боится школьников и заискивает перед ними, а школьники ни во что не ставят своих учителей и наставников. Вообще молодые начинают подражать взрослым и состязаться с ними в рассуждениях и в делах, а старшие, приспособляясь к молодым и подражая им, то и дело острят и балагурят, чтобы не казаться неприятными и властными…
Но крайняя свобода для народа такого государства состоит в том, что купленные рабы и рабыни ничуть не менее свободны, чем их покупатели. Да, мы едва не забыли сказать, какое равноправие и свобода существуют там у женщин по отношению к мужчинам и у мужчин по отношению к женщинам.
Вот именно, я тоже так говорю. А насколько здесь свободнее, чем в других местах, участь животных, подвластных человеку, - этому никто не поверил бы, пока бы сам не увидел. Прямо-таки по пословице: «Собаки - это хозяйки», лошади и ослы привыкли здесь выступать важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им дороги! Так-то вот и все остальное преисполняется свободой…
Если собрать все это вместе, самым главным будет, как ты понимаешь, то, что душа граждан делается крайне чувствительной, даже по мелочам: все принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они, как ты знаешь, тем, что перестанут считаться даже с законами - писаными или неписаными, - чтобы уже вообще ни у кого и ни в чем не было над ними власти.
Так вот, мой друг, именно из этого правления, такого прекрасного и по юношески дерзкого, и вырастает, как мне кажется, тирания… Своеволие и порабощает демократию…
Ведь чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства обращается не во что иное, как в чрезмерное рабство…
Этой болезнью я считал появление особого рода людей, праздных и расточительных, под предводительством отчаянных смельчаков, за которыми тянутся и не столь смелые: мы их уподобили трутням, часть которых имеет жало, а часть его лишена...
Оба этих разряда, чуть появятся, вносят расстройство в любой государственный строй, как воспаление и желчь - в тело. И хорошему врачу, и государственному законодателю надо заранее принимать против них меры не менее, чем опытному пчеловоду, - главным образом, чтобы не допустить зарождения трутней, - но, если уж они появятся, надо вырезать вместе с ними и соты.
Чтобы нам было виднее то, что мы хотим различить, сделаем следующее.
Разделим мысленно демократическое государство на три части - да это и в действительности так обстоит. Одну часть составят подобного рода трутни… При демократии они, за редкими исключениями, чуть ли не стоят во главе: самые ядовитые из трутней произносят речи и действуют, а остальные усаживаются поближе к помосту, жужжат и не допускают, чтобы кто-нибудь говорил иначе. Выходит, что при таком государственном строе всем, за исключением немногого, распоряжаются подобные люди…
Из состава толпы всегда выделяется и другая часть... Из дельцов самыми богатыми большей частью становятся самые упорядоченные по своей природе.
С них-то трутням всего удобнее собрать побольше меду. Таких богачей обычно называют сотами трутней.
Третий разряд составляет народ - те, что трудятся своими руками, чужды делячества, да и имущества у них немного. Они всего многочис-леннее и при демократическом строе всего влиятельнее, особенно когда соберутся вместе.
Власти имеют возможность отнять собственность у имущих и раздать ее народу, оставив, правда, большую часть себе… А те, у кого отбирают имущество, бывают вынуждены защищаться, выступать в народном собрании и вообще действовать насколько это возможно… И хотя бы они и не стремились к перевороту, кое-кто все равно обвинит их в кознях против народа… Начинаются обвинения, судебные разбирательства, тяжбы…
А разве народ не привык особенно отличать кого-то одного, ухаживать за ним и его возвеличивать? Конечно, привык…
Значит, уж это-то ясно, что, когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа. С чего же начинается превращение такого ставленника в тирана?
Имея в руках чрезвычайно послушную толпу, разве он воздержится от крови своих соплеменников? Напротив, как это обычно бывает, он станет привлекать их к суду по несправедливым обвинениям и осквернит себя, отнимая у человека жизнь: своими нечестивыми устами и языком он будет смаковать убийство родичей. Карая изгнанием и приговаривая к страшной казни, он между тем будет сулить отмену задолженности и передел земли. После всего этого разве не суждено такому человеку неизбежно одно из двух: либо погибнуть от руки своих врагов, либо же стать тираном и превратиться из человека в волка? Он - тот, кто подымает восстание против обладающих собственностью…
В первые дни, вообще в первое время он приветливо улыбается всем, кто бы ему ни встретился, а о себе утверждает, что он вовсе не тиран; он дает много обещаний частным лицам и обществу; он освобождает людей от долгов и раздает землю народу и своей свите…
Когда же он примирится кое с кем из своих врагов, а иных уничтожит, так что они перестанут его беспокоить, я думаю, первой его задачей будет постоянно вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе... да и для того, чтобы из-за налогов люди обеднели и перебивались со дня на день, меньше злоумышляя против него.
А если он заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю…
Между тем и некоторые из влиятельных лиц способствовавших его возвышению, станут открыто, да и в разговорах между собой выражать ему свое недовольство всем происходящим… Чтобы сохранить за собою власть, тирану придется их всех уничтожить, так что в конце концов не останется никого ни из друзей, ни из врагов, кто бы на что-то годился… Значит, тирану надо зорко следить за тем, кто мужествен, кто великодушен, кто разумен, кто богат. Благополучие тирана основано на том, что он поневоле враждебен всем этим людям и строит против них козни, пока не очистит от них государство… По-видимому, для тирана это необходимо, если он хочет сохранить власть. Он связан блаженной необходимостью либо обитать вместе с толпой негодяев, притом тех, кто его ненавидит, либо проститься с жизнью…
По пословице, «избегая дыма, угодишь в огонь»: так и народ из подчинения свободным людям попадает в услужение, к деспотической власти и свою неумеренную свободу меняет на самое тяжкое и горькое рабство - рабство у рабов.
Платон
из произведении "Государство"
Идеальное государство Платона
Единство и покорность правлению достойных.
Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен
оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины.
…Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства...
Чтобы у нас (в идеальном государстве) успешнее шло сапожное дело, мы запретили сапожнику даже пытаться стать земледельцем, или ткачом, или домостроителем; так же точно и всякому другому мы поручили только одно дело, к которому он годится по своим природным задат-кам: этим он и будет заниматься всю жизнь, не отвлекаясь ни на что другое, и достигнет успеха...
Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению. Hет, всегда - и на войне, и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений... Словом, пусть человеческая душа приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно...
Каким же будет воспитание?... Вовсе не следует излагать и расписывать битвы гигантов и разные другие многочисленные раздоры богов и героев с их родственниками и близкими - напротив, если мы намерены внушить убеждение, что никогда никто из граждан не питал вражды к другому и что это было бы нечестиво, то об этом-то и должны сразу же и побольше рассказывать детям и старики, и старухи, да и потом, когда дети подрастут; и поэтов надо заставить не отклоняться от этого в своем творчестве...
Не дело основателей (государства)самим творить мифы - им достаточно знать, какими должны быть основные черты поэтического творчества и не допускать их искажения...
Ведь надо высоко ставить истину. Если мы правильно недавно сказали, что богам ложь по существу бесполезна, людям же она полезна в виде лечебного средства, ясно, что такое средство надо предоставить врачам, а несведущие люди не должны к нему прикасаться...
Уж кому-кому, а правителям государства надлежит применять ложь как против неприятеля, так и ради своих граждан - для пользы своего государства, но всем остальным к ней нельзя прибегать. Если частное лицо станет лгать подобным правителям, мы будем считать это таким же - и даже худшим - проступком, чем ложь больного врачу...
Можешь ли ты назвать удовольствие более сильное и острое, чем любовные утехи? Между тем правильной любви свойственно любить скромное и прекрасное, притом рассудительно и гармонично. Значит, в правильную любовь нельзя привносить неистовство и все то, что сродни разнузданности. Стало быть, нельзя привносить и любовное наслаждение: с ним не должно быть ничего общего у правильно любящих или любимых...
Таким образом, при росте и благоустройстве нашего государства надо предоставить всем сословиям возможность иметь свою долю в общем процветании, соответственно их природным данным...
Посмотри, не это ли портит всех остальных мастеров, так что они становятся плохими… Богатство и бедность. Разбогатевший горшечник захочет ли, по-твоему, совершенствоваться в своем ремесле?…
Счастлив ты, если считаешь, что заслуживает названия государства какое-нибудь иное, кроме того, которое основываем мы. У всех остальных название должно быть длиннее, потому что каждое из них представляет собою множество государств, а вовсе не «город» (город-государство). Как бы там ни было, в них заключены два враждебных между собой государства: одно - бедняков, другое - богачей; и в каждом из них опятьтаки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому…
Если же ты подойдешь к ним как к многим и передашь денежные средства и власть одних граждан другим или самих их переведешь из одной группы в другую, ты всегда приобретешь себе союзников, а противников у тебя будет немного...
Все жены этих мужей (стражников) должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок - кто его отец…
Наши граждане особенно будут переживать что-нибудь сообща, если они смогут сказать: «Это - мое?» При таком общем переживании у них ско-рее всего и получатся общие радости или горе…
Мы уподобили благоустроенное государство телу, страдания или здоровье которого зависят от состояния его частей…
Стоит, однако, произойти одной-единственной перемене, и, мне кажется, мы будем в состоянии показать, что тогда преобразится все государство; правда, перемена эта не малая и не легкая, но все же она возможна. В чем же она состоит? Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино - государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди - а их много, - которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно.
Платон
из произведений "Государство" и "Законы".
(Продолжение следует)
(Продолжение. Начало в № 6(33), 2001)
2. ПЕРВЫЕ АНТИДЕМОКРАТЫ
Платон Афинский - против демократии
Философское наследие Платона хорошо известны азербайджанским читателям. Платон (427/8 - 347/8 г. до н.э.) родился в аристократической семье через год после смерти Перикла. Демократические Афины того времени переживали период спартанской интервенции. В стране началась гражданская война и в 404 г. до н.э. установился репрессивный аристократический режим известный под именем Правления Тридцати тиранов. Двое из лидеров этого режима Критий и Кармид были дядями Платона. Однако вскоре аристократы были изгнаны демократической партией, дяди Платона погибли, в стране вновь установился демократический режим.
Кровь, голод и эпидемии захлестнувшие Афины в молодые годы Платона вызвали в нем сильную неприязнь ко всяким социальным переменам. Его учитель, близкий к аристократам, великий философ Сократ, в период после восстановления демократии обвиняется в оскорблении религии отцов, растлении сознания молодежи и приговаривается афинским советом (280 голосами против 220) к казни. Платон и другие ученики Сократа в 399 г. до н.э. покидают Афины. Платон много путешествует по городам Греции, Египта и Италии. Будучи на Сицилии он вовлекается в политическую борьбу при дворе сиракузского тирана Дионисия и затем изгоняется из Сиракуз. Вернувшись в 387 г. до н.э. в Афины он организует Академию - прототип современных Университетов - и преподает там философию в течении 40 лет.
Труды Платона заложили фундамент европейского идеализма и стали хорошо известны в бывшем СССР из-за постоянной нещадной критике советских философов. Меньше известны нам были взгляды Платона на политическое и социальное устройство общества; эта сторона творчества Платона почти не упоминалась советскими философами, а при упоминании мало критиковалась. И это понятно, ведь описанное Платоном государство так было похоже на утопию (или антиутопию), которую строили в стране коммунисты.
Политические взгляды Платона стала фундаментом для философии реакционного консерватизма. Фактически Платон стал основателем действенной по сегодняшний день мировой антидемократической традиции. Обществом должна править не воля малограмотного народа, а достойные и просвещенные люди - аристократы духа; свобода человека - главная причина хаоса в государстве, утверждал Платон через 80 лет после пламенной речи Перикла в защиту демократии.
И все же, стоит повнимательней присмотреться к Платоновской критике демократии. Тут мы обнаружим, что страхи и опасения Платона посещают и каждого из нас, наблюдающего за ходом развития демократии в нашей стране; и кроме того, требование Платона о том ,чтобы люди желающие участвовать в управлении государством (а таковыми в демократическом государстве являются все граждане страны) должны постоянно повышать уровень своих знаний, совершенно справедливо.
ПЛАТОН АФИНСКИЙ
Против демократии (примерно 350 г. до н.э.)
(При этом строе) существует своеобразное
равенство - уравнивающее равных и неравных...
Демократия, на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию…
Как же людям при ней живется? И каков этот государственный строй? Ведь ясно, что он отразится и на человеке, который тоже приобретет демократические черты?…
Прежде всего это будут люди свободные: в государстве появится полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь... А где это разрешается, там, очевидно, каждый устроит себе жизнь по своему вкусу...
В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь, или воевать, когда другие воюют, или соблюдать подобно другим условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять-таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты все же можешь управлять и судить, если это тебе придет в голову. Разве не чудесна на первый взгляд и не соблазнительна подобная жизнь?...
Далее. Разве не великолепно там милосердие в отношении некоторых осужденных? Или ты не видел, как при таком государственном строе люди, приговоренные к смерти или к изгнанию, тем не менее остаются и продолжают вращаться в обществе: словно никому до него нет дела и никто его не замечает, разгуливает такой человек прямо как полубог... Эта снисходительность вовсе не мелкая подробность демократического строя; напротив, в этом сказывается презрение ко всему тому, что мы считали важным, когда основывали наше (идеальное) государство. Если у человека, говорили мы, не выдающаяся натура, он никогда не станет добродетельным; то же самое с малолетства - в играх и в своих занятиях - он не соприкасается с прекрасным. Между тем демократический строй, высокомерно поправ все это, нисколько не озабочен тем, от каких кто занятий переходит к государственной деятельности. Человеку оказывая почет, лишь бы он обнаруживал свое расположение, к толпе. Эти и подобные им свойства присущи демократии - строю, не имеющему должного управления, но приятному и разнообразному. При нем существует своеобразное равенство - уравнивающее равных и неравных...
Но самое дивное государственное устройство и самого дивного человека нам еще остается разобрать: это - тирания и тиран. Ну, так давай рассмотрим, милый друг, каким образом возникает тирания. Что она получается из демократии, это-то, пожалуй, ясно.
Так вот, то, что демократия определяет как благо и к чему она ненасытно стремится, именно это ее и разрушает. Что же она, по-твоему, определяет как благо? Свободу. В демократическом государстве только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе…
Когда во главе государства, где демократический строй и жажда свободы, доведется встать дурным виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не предоставляют всем полной свободы…
Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правители, похожие на подвластных, и подвластные, похожие на правителей, там восхваляются и уважаются как в частном, так и в общественном обиходе. Разве в таком государстве свобода не распространится неизбежно на все?… Она проникнет, мой друг, и в частные дома, а в конце концов неповиновение привьется даже животным…
Да, например, отец привыкает уподобляться ребенку и страшиться своих сыновей, а сын - значить больше отца; там не станут почитать и бояться родителей (все под предлогом свободы!), переселенец уравняется с коренным гражданином, а гражданин - с переселенцем; то же самое будет происходить и с чужеземцами…
А кроме того, разные другие мелочи: при таком порядке вещей учитель боится школьников и заискивает перед ними, а школьники ни во что не ставят своих учителей и наставников. Вообще молодые начинают подражать взрослым и состязаться с ними в рассуждениях и в делах, а старшие, приспособляясь к молодым и подражая им, то и дело острят и балагурят, чтобы не казаться неприятными и властными…
Но крайняя свобода для народа такого государства состоит в том, что купленные рабы и рабыни ничуть не менее свободны, чем их покупатели. Да, мы едва не забыли сказать, какое равноправие и свобода существуют там у женщин по отношению к мужчинам и у мужчин по отношению к женщинам.
Вот именно, я тоже так говорю. А насколько здесь свободнее, чем в других местах, участь животных, подвластных человеку, - этому никто не поверил бы, пока бы сам не увидел. Прямо-таки по пословице: «Собаки - это хозяйки», лошади и ослы привыкли здесь выступать важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им дороги! Так-то вот и все остальное преисполняется свободой…
Если собрать все это вместе, самым главным будет, как ты понимаешь, то, что душа граждан делается крайне чувствительной, даже по мелочам: все принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они, как ты знаешь, тем, что перестанут считаться даже с законами - писаными или неписаными, - чтобы уже вообще ни у кого и ни в чем не было над ними власти.
Так вот, мой друг, именно из этого правления, такого прекрасного и по юношески дерзкого, и вырастает, как мне кажется, тирания… Своеволие и порабощает демократию…
Ведь чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства обращается не во что иное, как в чрезмерное рабство…
Этой болезнью я считал появление особого рода людей, праздных и расточительных, под предводительством отчаянных смельчаков, за которыми тянутся и не столь смелые: мы их уподобили трутням, часть которых имеет жало, а часть его лишена...
Оба этих разряда, чуть появятся, вносят расстройство в любой государственный строй, как воспаление и желчь - в тело. И хорошему врачу, и государственному законодателю надо заранее принимать против них меры не менее, чем опытному пчеловоду, - главным образом, чтобы не допустить зарождения трутней, - но, если уж они появятся, надо вырезать вместе с ними и соты.
Чтобы нам было виднее то, что мы хотим различить, сделаем следующее.
Разделим мысленно демократическое государство на три части - да это и в действительности так обстоит. Одну часть составят подобного рода трутни… При демократии они, за редкими исключениями, чуть ли не стоят во главе: самые ядовитые из трутней произносят речи и действуют, а остальные усаживаются поближе к помосту, жужжат и не допускают, чтобы кто-нибудь говорил иначе. Выходит, что при таком государственном строе всем, за исключением немногого, распоряжаются подобные люди…
Из состава толпы всегда выделяется и другая часть... Из дельцов самыми богатыми большей частью становятся самые упорядоченные по своей природе.
С них-то трутням всего удобнее собрать побольше меду. Таких богачей обычно называют сотами трутней.
Третий разряд составляет народ - те, что трудятся своими руками, чужды делячества, да и имущества у них немного. Они всего многочис-леннее и при демократическом строе всего влиятельнее, особенно когда соберутся вместе.
Власти имеют возможность отнять собственность у имущих и раздать ее народу, оставив, правда, большую часть себе… А те, у кого отбирают имущество, бывают вынуждены защищаться, выступать в народном собрании и вообще действовать насколько это возможно… И хотя бы они и не стремились к перевороту, кое-кто все равно обвинит их в кознях против народа… Начинаются обвинения, судебные разбирательства, тяжбы…
А разве народ не привык особенно отличать кого-то одного, ухаживать за ним и его возвеличивать? Конечно, привык…
Значит, уж это-то ясно, что, когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа. С чего же начинается превращение такого ставленника в тирана?
Имея в руках чрезвычайно послушную толпу, разве он воздержится от крови своих соплеменников? Напротив, как это обычно бывает, он станет привлекать их к суду по несправедливым обвинениям и осквернит себя, отнимая у человека жизнь: своими нечестивыми устами и языком он будет смаковать убийство родичей. Карая изгнанием и приговаривая к страшной казни, он между тем будет сулить отмену задолженности и передел земли. После всего этого разве не суждено такому человеку неизбежно одно из двух: либо погибнуть от руки своих врагов, либо же стать тираном и превратиться из человека в волка? Он - тот, кто подымает восстание против обладающих собственностью…
В первые дни, вообще в первое время он приветливо улыбается всем, кто бы ему ни встретился, а о себе утверждает, что он вовсе не тиран; он дает много обещаний частным лицам и обществу; он освобождает людей от долгов и раздает землю народу и своей свите…
Когда же он примирится кое с кем из своих врагов, а иных уничтожит, так что они перестанут его беспокоить, я думаю, первой его задачей будет постоянно вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе... да и для того, чтобы из-за налогов люди обеднели и перебивались со дня на день, меньше злоумышляя против него.
А если он заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю…
Между тем и некоторые из влиятельных лиц способствовавших его возвышению, станут открыто, да и в разговорах между собой выражать ему свое недовольство всем происходящим… Чтобы сохранить за собою власть, тирану придется их всех уничтожить, так что в конце концов не останется никого ни из друзей, ни из врагов, кто бы на что-то годился… Значит, тирану надо зорко следить за тем, кто мужествен, кто великодушен, кто разумен, кто богат. Благополучие тирана основано на том, что он поневоле враждебен всем этим людям и строит против них козни, пока не очистит от них государство… По-видимому, для тирана это необходимо, если он хочет сохранить власть. Он связан блаженной необходимостью либо обитать вместе с толпой негодяев, притом тех, кто его ненавидит, либо проститься с жизнью…
По пословице, «избегая дыма, угодишь в огонь»: так и народ из подчинения свободным людям попадает в услужение, к деспотической власти и свою неумеренную свободу меняет на самое тяжкое и горькое рабство - рабство у рабов.
Платон
из произведении "Государство"
Идеальное государство Платона
Единство и покорность правлению достойных.
Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен
оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины.
…Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства...
Чтобы у нас (в идеальном государстве) успешнее шло сапожное дело, мы запретили сапожнику даже пытаться стать земледельцем, или ткачом, или домостроителем; так же точно и всякому другому мы поручили только одно дело, к которому он годится по своим природным задат-кам: этим он и будет заниматься всю жизнь, не отвлекаясь ни на что другое, и достигнет успеха...
Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению. Hет, всегда - и на войне, и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений... Словом, пусть человеческая душа приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно...
Каким же будет воспитание?... Вовсе не следует излагать и расписывать битвы гигантов и разные другие многочисленные раздоры богов и героев с их родственниками и близкими - напротив, если мы намерены внушить убеждение, что никогда никто из граждан не питал вражды к другому и что это было бы нечестиво, то об этом-то и должны сразу же и побольше рассказывать детям и старики, и старухи, да и потом, когда дети подрастут; и поэтов надо заставить не отклоняться от этого в своем творчестве...
Не дело основателей (государства)самим творить мифы - им достаточно знать, какими должны быть основные черты поэтического творчества и не допускать их искажения...
Ведь надо высоко ставить истину. Если мы правильно недавно сказали, что богам ложь по существу бесполезна, людям же она полезна в виде лечебного средства, ясно, что такое средство надо предоставить врачам, а несведущие люди не должны к нему прикасаться...
Уж кому-кому, а правителям государства надлежит применять ложь как против неприятеля, так и ради своих граждан - для пользы своего государства, но всем остальным к ней нельзя прибегать. Если частное лицо станет лгать подобным правителям, мы будем считать это таким же - и даже худшим - проступком, чем ложь больного врачу...
Можешь ли ты назвать удовольствие более сильное и острое, чем любовные утехи? Между тем правильной любви свойственно любить скромное и прекрасное, притом рассудительно и гармонично. Значит, в правильную любовь нельзя привносить неистовство и все то, что сродни разнузданности. Стало быть, нельзя привносить и любовное наслаждение: с ним не должно быть ничего общего у правильно любящих или любимых...
Таким образом, при росте и благоустройстве нашего государства надо предоставить всем сословиям возможность иметь свою долю в общем процветании, соответственно их природным данным...
Посмотри, не это ли портит всех остальных мастеров, так что они становятся плохими… Богатство и бедность. Разбогатевший горшечник захочет ли, по-твоему, совершенствоваться в своем ремесле?…
Счастлив ты, если считаешь, что заслуживает названия государства какое-нибудь иное, кроме того, которое основываем мы. У всех остальных название должно быть длиннее, потому что каждое из них представляет собою множество государств, а вовсе не «город» (город-государство). Как бы там ни было, в них заключены два враждебных между собой государства: одно - бедняков, другое - богачей; и в каждом из них опятьтаки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому…
Если же ты подойдешь к ним как к многим и передашь денежные средства и власть одних граждан другим или самих их переведешь из одной группы в другую, ты всегда приобретешь себе союзников, а противников у тебя будет немного...
Все жены этих мужей (стражников) должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок - кто его отец…
Наши граждане особенно будут переживать что-нибудь сообща, если они смогут сказать: «Это - мое?» При таком общем переживании у них ско-рее всего и получатся общие радости или горе…
Мы уподобили благоустроенное государство телу, страдания или здоровье которого зависят от состояния его частей…
Стоит, однако, произойти одной-единственной перемене, и, мне кажется, мы будем в состоянии показать, что тогда преобразится все государство; правда, перемена эта не малая и не легкая, но все же она возможна. В чем же она состоит? Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино - государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди - а их много, - которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно.
Платон
из произведений "Государство" и "Законы".
(Продолжение следует)
