Тошкент вақти - 
Журнал Ҳаракат
№4 (37) 2002. Инсон хукуклари
Саиджахон Зайнобитдинов -
Нима учун у авф этилишини сўраши керак? (рус.)
ПОЧЕМУ ОН ДОЛЖЕН ПРОСИТЬ ПОМИЛОВАНИЕ?
31 мая с.г. ко мне пришла гражданка Ойшахон Эгамбердиева с запиской, оставленной ей под расписку сотрудником Андижанской тюрьмы УЯ 64/Т-1.
В записке было указано чтобы О.Эгамбердиева прибыла в воскресенье 2 июня в 9 часов утра в ГУИН (Главное Управление по исполнению наказаний МВД Узбекистана) и обратилась к подполковнику А.Шодиеву.
Два сына Эгамбердиевой – Орифжон Эгамбердиев (1970 г.р.) и Баходир Эгамбердиев (1981 г.р.), осужденные как члены «Хизб-ут-Тахрир» на 12 и 9 лет соответственно, отбывают наказание в Навоийской колонии УЯ 64/29. Поэтому, вызов в ГУИН в воскресный день, повышенная сентиментальность военного, оставившего записку, наводили на мысли, что с сыновьями Эгамбердиевой что-то случилось. Я принял решение поехать вместе с ней в Ташкент. На худший случай зарядил фотоаппарат.
2 июня в 9 часов утра мы с О.Эгамбердиевой в прибыли в Ташкент в ГУИН. Я представился её братом. В начале нас принял в своём кабинете подполковник А.Шодиев. Из его слов мы узнали, что оба сына Эгамбердиевой живы и здоровы. Причина вызова была в том, что её младший сын Баходир категорически отказывался писать прошение о помиловании. В данное время он находится здесь, в Ташкенте.
Подполковник объяснил нам, что с нами будет беседовать заместитель министра внутренних дел Ражаб Кадиров. После этого он отвёл нас в приёмную Р.Кадирова.
Генерал принял нас сразу и беседовал с нами около 30 минут. Он оказался довольно добродушным человеком. В его речи отсутствовала грубость, свойственная многим военным. Он говорил с недоумением и сожалением. Он не мог понять, почему Баходир Эгамбердиев не просит помилования. Зам. министра деликатно объяснял нам, что в противном случае они будут вынуждены отправить его в Жаслык. Но он лично не хочет этого делать, потому что он в ответе за каждого осуждённого, потому что он тоже не желает себе лишнего греха и т.д.. Ражаб Кадиров дал слово офицера, что он лично поможет скорому освобождению ее сына, если тот напишет прошение о помиловании.
Затем служащий в гражданской одежде, на автомобиле «Тико» отвёз нас в Зангиотинский район, в колонию УЯ 64/65 и распорядился чтобы нам дали свидание с Баходиром Эгамбердиевым.
Мы с Ойшахон Эгамбердиевой с радостью ожидали свидания с ее сыном и не сомневались в том, что Баходир тоже обрадуется, когда мы расскажем ему об обещании генерала. Но мы, оказывается, ошибались.
Баходир не стал просить помилования. Мы, я и его мать, три часа умоляли его написать прошение, он не соглашался. Он говорил: «Что я сделал? В чём моя вина? Почему я должен просить помилование?».
Мы не смогли его переубедить. Мы все втроём плакали от досады. Драма закончилась тем, что Баходир сам вызвал надзирателей и попросил увести себя...
В Андижан мы ехали почти не разговаривая.
Я рассуждал про себя: Баходир Эгамбердиев был истощённым. Весил он около 45 килограммов. Он улыбался, но на его маленьком лице можно было увидеть следы пережитых им огромных физических и духовных страданий. Его лишили свободы. Его лишили достойной жизни. У него осталось только человеческое достоинство. Он за него борется. И мне стало стыдно за себя. Ведь он борется, а я, как бы став частью огромной безжалостной репрессивной машины, оказывал на него давление с целью заставить его сдаться.
Саиджахон Зайнобитдинов
правозащитник
31 мая с.г. ко мне пришла гражданка Ойшахон Эгамбердиева с запиской, оставленной ей под расписку сотрудником Андижанской тюрьмы УЯ 64/Т-1.
В записке было указано чтобы О.Эгамбердиева прибыла в воскресенье 2 июня в 9 часов утра в ГУИН (Главное Управление по исполнению наказаний МВД Узбекистана) и обратилась к подполковнику А.Шодиеву.
Два сына Эгамбердиевой – Орифжон Эгамбердиев (1970 г.р.) и Баходир Эгамбердиев (1981 г.р.), осужденные как члены «Хизб-ут-Тахрир» на 12 и 9 лет соответственно, отбывают наказание в Навоийской колонии УЯ 64/29. Поэтому, вызов в ГУИН в воскресный день, повышенная сентиментальность военного, оставившего записку, наводили на мысли, что с сыновьями Эгамбердиевой что-то случилось. Я принял решение поехать вместе с ней в Ташкент. На худший случай зарядил фотоаппарат.
2 июня в 9 часов утра мы с О.Эгамбердиевой в прибыли в Ташкент в ГУИН. Я представился её братом. В начале нас принял в своём кабинете подполковник А.Шодиев. Из его слов мы узнали, что оба сына Эгамбердиевой живы и здоровы. Причина вызова была в том, что её младший сын Баходир категорически отказывался писать прошение о помиловании. В данное время он находится здесь, в Ташкенте.
Подполковник объяснил нам, что с нами будет беседовать заместитель министра внутренних дел Ражаб Кадиров. После этого он отвёл нас в приёмную Р.Кадирова.
Генерал принял нас сразу и беседовал с нами около 30 минут. Он оказался довольно добродушным человеком. В его речи отсутствовала грубость, свойственная многим военным. Он говорил с недоумением и сожалением. Он не мог понять, почему Баходир Эгамбердиев не просит помилования. Зам. министра деликатно объяснял нам, что в противном случае они будут вынуждены отправить его в Жаслык. Но он лично не хочет этого делать, потому что он в ответе за каждого осуждённого, потому что он тоже не желает себе лишнего греха и т.д.. Ражаб Кадиров дал слово офицера, что он лично поможет скорому освобождению ее сына, если тот напишет прошение о помиловании.
Затем служащий в гражданской одежде, на автомобиле «Тико» отвёз нас в Зангиотинский район, в колонию УЯ 64/65 и распорядился чтобы нам дали свидание с Баходиром Эгамбердиевым.
Мы с Ойшахон Эгамбердиевой с радостью ожидали свидания с ее сыном и не сомневались в том, что Баходир тоже обрадуется, когда мы расскажем ему об обещании генерала. Но мы, оказывается, ошибались.
Баходир не стал просить помилования. Мы, я и его мать, три часа умоляли его написать прошение, он не соглашался. Он говорил: «Что я сделал? В чём моя вина? Почему я должен просить помилование?».
Мы не смогли его переубедить. Мы все втроём плакали от досады. Драма закончилась тем, что Баходир сам вызвал надзирателей и попросил увести себя...
В Андижан мы ехали почти не разговаривая.
Я рассуждал про себя: Баходир Эгамбердиев был истощённым. Весил он около 45 килограммов. Он улыбался, но на его маленьком лице можно было увидеть следы пережитых им огромных физических и духовных страданий. Его лишили свободы. Его лишили достойной жизни. У него осталось только человеческое достоинство. Он за него борется. И мне стало стыдно за себя. Ведь он борется, а я, как бы став частью огромной безжалостной репрессивной машины, оказывал на него давление с целью заставить его сдаться.
Саиджахон Зайнобитдинов
правозащитник
